Меж двух огней: меж разумом и сердцем
люди Россия Украина
Зеленый жетон харьковского метро. Хотя и живу в России, метро первый раз увидела в Харькове. Этот жетон потом еще долго-долго лежал в рабочем столе, напоминая о кусочке Европы, который остался добрым пятном в памяти и красочными снимками в фотоальбоме.
Суровые лица на таможне, вопрошающие о цели визита и огромные пробки там же. Анкета для заполнения на украинском языке, а как альтернатива — на английском. Недопонимание и испорченные бланки. Тщательный осмотр багажника и ручной клади. Многочасовое ожидание и, наконец, преодоление пункта пропуска.
Сало, горилка, пирожки с ливером, хохмы и скабрезные шутки — стандартный набор порядочной домохозяйки в лучших украинских традициях по приезде. Приветливые люди, готовые и дорогу подсказать, и до пункта назначения проводить. “Чи” и “шо” как неизменный атрибут речи.
Если округлять совсем уж грубо, то семья Паниных (семья моей тетушки), о которой идет речь, жила почти в 500 км от нас к Западу. В Харьковской области. Ну и в одном часовом поясе. А на деле выходило, что практически в другой Вселенной. Их маленькая украинская деревня, хотя географически и находилась практически на границе с Россией, имела свой колорит: какое-то гоголевское обаяние. С наступлением первых сумерек всегда казалось, что сейчас, в эту самую минуту, черт украдет месяц и появится Вакула, который начнет рвать на голове волосы и метаться в поисках черевичек. Но он, к несчастью, не являлся. А явилась она — безработица, вынудившая тетку вместе с мужем ехать в Россию на заработки. И они приехали.
А ведь там все было как-то проще. Тетка спокойно садилась на свой мопед (как она подчеркивала — с механической трансмиссией) и ехала в райцентр за 40 км. “Да это ерунда, — отмахивалась она, — раньше и на велосипеде ездила”. Для всех визитеров неизменным пунктом программы являлось посещение “Барабашки” (рынок Харькова-прим.авт.), куда отправлялись за тряпками, обувью и вообще всем на свете, ибо на 75 га торговых площадей невозможно было разве только слона купить. На рынке тетка торговалась — ах, как она это виртуозно делала! После ее торгов продавцы готовы были за бесценок расстаться с товаром.
А сегодня Лена сидит в обшарпанной съемной квартире в одном из российских городов. На широком подоконнике, которым заканчивается окно без штор, стоит кальян, забытый рассеянным хозяином. Он блестит на солнце и переливается облупленной краской. Он — единственное яркое пятно в этом скромном жилище. Линолеум на полу как после бомбежки: в рваных ранах. Удручающего вида обои, покрытые плесенью и пятнами, свисают неприглядными кусками. Елена листает газеты и сайты с вакансиями в надежде, что вот-вот найдет что-то стоящее. Иногда находит, но чаще нет.
В 2007-ом они считали все в долларах, даже свои цены переводя в американскую валюту. Хотели купить машину. В 2012-ом перешли на гривны. И приобрели два мопеда. А в 2017 считают, за сколько купить коробку чая: за 91 или 63 рубля.
Денежный вопрос до определенного момента в этой семье не стоял особенно остро. Все изменилось, когда глава семьи, муж Лены, потерял работу и сел дома. Поскандалив немного и пинками пытаясь выгнать супруга на заработки, Елена решила взвалить обеспечение семьи на свои плечи. Поехала покорять столицу. Российскую столицу: Москву. Благо, что остановиться было где. Поиски работы затянулись на долгие четыре месяца. Лена обивала пороги, но работодатели были непреклонны, прямо говоря: украинца брать не хотим. Наконец, однажды фортуна скользнула по женщине милостивым взглядом. Нашлось в огромном мегаполисе местечко и для Лены. Однако Москва оказалась Лене не по зубам, а главное, не по карману. Поэтому она (уже вместе с супругом) перебралась в один в региональных городов, где и цены ниже, и квартплата, и проезд. Хотя, следует признать, зарплаты тоже ниже.
И каждый день Лена решает вопрос самоидентификации: кто Я? Они с мужем еще во времена СССР, выбирая где осесть, проехали много республик и остановились на УССР. Которая потом внезапно, собственно, как и все остальные, стала суверенной страной, а они — украинцами. Елена настолько пропиталась духом страны, в которой жила, что стала украинкой больше, чем коренные жители ( будучи этнически русской). Прожив в Украине половину жизни, от года в год врастая в эту страну все сильнее и сильнее, Елена хочет назвать себя украинкой. Всем сердцем стремится к этому и иногда впадает в отчаянную русофобию. Но не видя возможности достойного существования там и вынужденная перебраться в Россию, она со скрипом начинает украинофобствовать.
Нет, дело не в деньгах и не в меркантильных побуждениях. Дело в правде. В поисках истины, которые весьма затруднены ввиду той информационной пропаганды, которая лавиной обрушивается из каждого утюга по обе стороны баррикад. Когда, по-лермонтовски: “Смешались в кучу кони, люди”, когда нужно перелопатить колоссальные объемы информационного мусора всех мастей и форм, чтобы увидеть хоть отблеск чего-то правдивого, но на это и жизни не хватит. И поэтому нарастают потоки лжи, агрессии и лицемерия как снежный ком. Он увеличивается в диаметре, набирает скорость и движется, сравнивая с землей все, что попадается ему на пути. Но к какой-нибудь он весне он обязательно должен растаять. Иначе быть не может, потому люди уже устали. Устали находиться в постоянном напряжении и сотрясаться от ощутимых скачков напряжения.
А пока Елена подобно Григорию Мелехову из “Тихого Дона” мечется между разными правдами из одного угла ринга в другой. И не может понять, что крайности не могут быть правдивыми. И что истина, как всегда, надежно спрятана где-то посередине. Герой Шолохова порвал со своими муками выбора, утопив винтовку, а вот Лене в проруби топить нечего — разве только телевизор?
30.03.2017 18:00
автор: Елена Воробьева
